xxx

Он всегда был лжецом. Он лгал родне, лгал своим бывшим. Лгал и мне. Уж точно, когда говорил, что не нашёл швабру для уборки, хотя чуть ли не каждый раз спотыкается о неё вечером в ванной. Я никогда не обижался на Честера за то, что он не хочет убираться. Да, выносил ему мозг временами, но это заставило его купить нам робот-пылесос. Так что я даже не сожалею.

Но что самое худшее в жизнь с лгуном, это когда ты начинаешь заражаться его ложью. И перестаёшь верить его словам. Комплименты уже звучат как попытка не обидеть, ведь я очень зависим от настроения, которое он умеет успешно портить. Наверное, это всё же моя проблема, а не его. Но, разве я, будучи отвратительным рокером должен ждать, что Честер, будучи таким же отвратительным, внезапно превратится в лапочку? Конечно нет. Тем более, что мы были из одной группы и "отвратительно" это наш имидж.

Я его так ругаю, хотя на самом деле, за всей этой пеленой моего недовольства, Честер классный. Мне кажется, он был рождён с гитарой в руках. Другого объяснения тому, как он так быстро научился играть, едва я показал ему аккорды, не нахожу. Он пишет крутую музыку, пускай и не дружит со словами — на это у него есть я. Он очень любит то, что делает и никогда не сдаётся. А его бунтарский харктер лишь последствие слишком опекающих родителей. Кажется, он, как и я, не скоро убежит от того, что осталось в нём от родственников.

А ещё Честер очень заботлив в мелочах. Он приносит мне кофе во время особенно сложных смен, покупает эти сендвичи в ближайшем круглосуточном, ведь у меня часто нет сил заглянуть туда. В конце концов, он притащил меня в эту группу и уже четыре года не даёт шанса из неё уйти. Потому, что никто не хочет петь в этой группе. Зато сыграть с Честером мечтает каждый второй музыкант в нашем городе. Из тех, что слышали его. Да, мой парень безумно популярный и мне очень повезло, что из всех девчонок, что лезли к нему на хер, он выбрал меня. Уж не знаю, за смазливое личико, голосовые связки или такой же хрен в штанах.

В любом случае, мы вместе живём, кажется любим друг друга и не так часто ссоримся. Если бы не моя самооценка, что пробивает асфальт и устремляется к центру земли и дурацкие загоны, доводящие меня самого до белого каления, было бы гораздо лучше.

Как-то Честер сказал, что нашей группе не помешает больше работы. И я, как менеджер, нашёл пару подработок, где за вечер платили довольно щедро. Иногда ещё и наливали. Студенческие вечеринки такие. Только надо следить за своим стаканом и отказываться от всего, кроме алкоголя, который ты знаешь. Этим ребятам ничего, а вот на утро ехать обратно с разбитым барабаном и жуткой головной болью отвратительно.

Он жаловался на то, что я очень вялый в кровати после работы. Я решил и эту проблему. Не сразу, но с тех пор я слышал от него лишь стоны восхищения и довольных храп после. Кстати, он звучит как комплимент.

О, ну и конечно же, наша гордость, сделавшая группу известной — зимний фестиваль Элтон-Хай, где мы приглашённые гости второй год подряд. Дела у нас в группе шли не очень весело. Пришлось сменить барабанщика, а с новым мы как-то ещё не очень поладили. Нет, играл он круто, но был очень неразговорчив и, кажется, с трудом подходил под заявленный образ нашей группы. Впрочем, он терпел нас, мы терпели его. Почти. Честер сильно нервничал, в последнее время часто цеплялся с ним. А за день до концерта сорвался на мне.

И вот тут пора открыть уже мою тёмную сторону. Я "безответственно" напиваюсь перед выступлениями. Мои падения со сцены всем уже давно надоели. Когда-то это было моей фишкой, но сейчас всем уже надоело. А ещё я выгляжу как шлюха и не помогаю носить и настраивать инструменты. Мой-то всегда со мной и всегда настроен.

Нервный вечер не предвещал ничего хорошего. Поэтому я закинулся порошком ещё дома, с утра пораньше. Исключительно чтобы не разочаровать Честера. Тот даже не заметил и лишь брезгливо поморщился, когда я прятал на место банку из под ванилина. Я стал энергичным уже к концу первой кружки кофе. Осилил дневную смену в баре, ещё и помог ребятам с инструментами перед концертом. Ожидание выступления было самым отстойным. Меня разрывало энергией настолько, что я выдёргивал у себя волосы по одному. Всё равно не остался бы лысым до концерта, а дальше могу уже не сдерживаться.

А на сцене я уже отвёл душу в рай. Раз падения всех достали, я решил спуститься, спрыгнув сам, в зону между сценой и фанатами. Они были рады. Кто-то даже попытался закинуть лифчик мне на шею. Не получилось, но свой трофей я забрал и повесил на микрофон. Чес на меня даже не смотрел, но я всё равно подошёл чтобы поцеловать его. Наверное, хотел так оправдаться перед ним.

А после выступления зажал его за ширмой, в гримёрке. Мы не потрахались, но оба остались довольны. Вечер утопал в алкоголе, которым я щедро заливал себя, чтобы оправдать собственное веселье. Мне уже даже не нужна была моя группа, чтобы круто проводить время. Я выскочил на сцену, хотя там были совсем другие ребята. Мне было всё равно. В крови плясали алкоголь и наркотики, пока я орал в микрофон, пускай основному певцу это и не нравилось. Публика всё равно была от меня в восторге.

В голове внезапно что-то ударило, но я не обратил внимание. А зря. Следующее неосторожное движение — и я потерял равновесия, полетев на сцену. Меня поднял и вывел оттуда Честер. Наш маршрут было легко отследить по каплям крови, которые падали с кончика моего носа. Сначала я думал, что разбил его, ударившись о сцену, но потом вспомнил, что упал на щёку.

Мне было уже не до веселья. И вообще ни до чего. Энергия пропадала с каждым шагом и я просто свалился в туалете на пол. Рано. Заряд прошёл раньше, чем обычно. Честер был рядом. Он заботливо вытирал кровь и расспрашивал, как я себя чувствую. Но у меня, кажется, не хватало сил даже на то, чтобы поговорить с ним.

Я положил руку ему на щёку и заглянул в глаза. Он не знает. Наверняка думает, что я напился. Милый, глупый, заботливый Чес. Я не могу не любить его, даже если сейчас чувствую лишь опустошение и равнодушие. Где-то же у меня лежали чувства к нему, пускай и вытесненные сейчас отходняком. В голове зреет боль, а алкоголь вспоминается с проклятиями.

Честер едва успевает дотащить меня до туалета, чтобы я блеванул в него. После приступа становится немного легче. Это ненадолго, но мне хватит и этих пары минут чтобы вздремнуть, уперевшись лбом в сидушку. Чес убегает. У него семья врачей, он знает, что делать в таких ситуациях. Я надеюсь. Обычно я приходил в себя, пока Чеса не было дома. Давал себе проблеваться, делал кофе в два раза крепче обычного, а усталость скидывал на очередные проблемы на работе. Он верил. И никогда не расспрашивал подробнее.

Новый приступ накрывает внезапно. Мне кажется, что я блюю кислотой и она уже начинает разъедать стенки моего горла. Кровь опять начинает идти и её капли стекают в воду. Я уже пуст, но позывы продолжаются. Не удивлюсь, если в один момент увижу в унитазе свой желудок. Позывы опять стихают. А с ними и головная боль немного притупляется. Я прислоняюсь виском к унитазу и получаю невероятное наслаждение от того, какой он холодный. Я готов продать душу, если ко второму виску приложат что-то такое же холодное. Пускай даже это будет дуло пистолета.

Дверь хлопает громко. По ботинкам узнаю, что это Чес. А по шагам, что мне пиздец. Я ещё не знаю почему, но чувствую, что от этой встречи ничего хорошего не будет. Так и есть. Едва появившись в проходе, он кидает мне бутылку воды и мою сумку. Бутылку я хоть как-то ловлю, а вот на сумку плевать. Мне важнее сделать пару глотков и приложить её холодный бок к своему лбу.

— Кайл. — Мне не нравится как звучит голос Честера. Он как скрипучий мел по доске. Как дребезжащий динамик усилителя. Как звон в ушах после того как тебя ударили по голове.

— Что это? — Я поднимаю голову. Приходится несколько секунд фокусировать взгляд, чтобы разглядеть, что Чес держит. Пакетик моего порошка. Вчера забыл пересыпать его в банку с ванилином из-за ссоры. Живот сводит спазмом, но вместо рвоты поднимается икота. Она жжёт горло. Я усмехаюсь, словно моей очаровательной улыбки хватит чтобы сгладить ситуацию.

— Ванилин. — Тупейшая шутка из всех, что могли прийти мне в голову. И, кажется, я сорвал крышу Честеру в этот момент. Он роняет пакетик и вытаскивает меня из кабинки. От движения голову разрывает болью, в горле опять появляется тошнота.

— Ты под кайфом? — Это явно риторический вопрос, — С какого хрена, Кайл?

— Тебе же нравилось? — Всё ещё пытаюсь улыбаться.

Он зависает. Пару минут осознания и его руки отпускают меня. Кажется, конфликт исчерпан. Делаю ещё пару глотков воды и мне в лицо прилетает кулак Честера. Пячусь, теряю равновесие и здравствуй пол! Такой приятно холодный. Вода мешается с моим порошком. О нём можно забыть.

— Пошёл ты нахуй. — Раздаётся по всей комнате прежде, чем за ним хлопает дверь. Но мне кажется, эти слова ещё звучат долго после того, как уходит Честер. Я слышу их это в своей голове когда переворачиваюсь на спину и устремляю взгляд в потолок.

Ушёл Чес и мне уже ничего не хочется. Пытаюсь поспать, но сном назвать это сложно. Кто-то входит, выходит, но ко мне не приближаются. Один спрашивает другого обо мне и получает ответ, что я просто какой-то нарик. Но никого нет рядом, когда у меня начинается новый приступ тошноты. Я не пытаюсь его сдержать, не пытаюсь даже перевернуться на бок. Внутри меня ничего нет. Вода подскакивает к горлу, издаёт в нём нелепый "бульк" и стекает с угла губ. Она наполняет мои лёгкие, но, кажется, я давно перестал дышать.

Я могу покончить с этим раз и навсегда. Поэтому делаю вдох...

— Отвратительно! — Мари трясётся в тихой истерики. Огонёк плачет в её глазах, но слёзы почему-то текут по щекам девушки.

— Я был тем ещё мудаком. — Равнодушно пожимает плечами Кайл. Он находит в себе смелость и суёт руку в банку, пытаясь поджечь сигарету.

Четвёртый с молчаливой улыбкой наблюдает за тем, как от его попыток лишь желтеет вода в банке заливая комнату противным цветом.

— Словно в неё кто-то нассал. — Фыркает Кайл, доставая то, что осталось от сигареты и резко кидая её в угол. Он всё портит. Он и есть порча.

— Вечер подходит к концу. — Мурлыкает Четвёртый и придвигается к Мари. Та пытается отодвинуться, но что-то твёрдое, неясное и тёмное не даёт ей раствориться в кромешной тьме. А парень лишь аккуратно подбирает её слёзы. Они собираются в каплю на кончике пальца, которая опадает в банку со свечой и комнату вновь наполняет белый свет.

— Осталась твоя история. Не томи нас. — Ласково просит Четвёртый.

______________________________

Если понравится, прочитаешь мою книгу на ЛитРес?